Софья Волкова

Софья Всеволодовна Волкова

Семья и детство

Софья Всеволодовна Волкова (Мамонтова), внучка известного московского промышленника и мецената Саввы Ивановича Мамонтова, родилась в Москве 20 марта/2 апреля 1904 года. Ее отец, Всеволод Саввич Мамонтов (1870–1951), младший сын в семье, потомственный почетный гражданин, окончил в 1893 году юридический и математический факультеты Московского университета. Мать – Елена Дмитриевна Мамонтова, урожденная Свербеева. Дворяне Свербеевы служили московским государям с начала XIV века. И традиции общественного и христианского служения были в этой семье отточены столетиями.

Соня Мамонтова, третий ребенок, росла веселой, забавной, умненькой девочкой. Ей с ранних лет была свойственна активная доброта, интерес к окружающим людям, желание и умение ненавязчиво помочь, посоветовать, утешить. Царившие в семье правила – чувство долга и неукоснительное следование Господним заповедям – с раннего детства формировали ее характер.

Софья училась в частной женской гимназии, созданной известным педагогом и поборницей просвещения Софьей Александровной Арсеньевой.

Софья Всеволодовна в платье
работы модельера Н.П.Ломановой, 1925 г.

Елизавета Григорьевна Мамонтова
с внуками. Абрамцево, 1908 г. (?)

Летние месяцы семья проводила в Головинке, в тридцати километрах от Мценска, в родовом имении, принадлежавшем предкам Елены Дмитриевны с начала XVIII века. Там был чудесный парк, сад и любимый большой каменный дом екатерининского времени. Дети были окружены заботой и любовью. И хотя высоко ценившая порядок ее мать, Елена Дмитриевна, настаивала на занятиях языками и музыкой в течение всего лета, это не вспоминалось ее детьми и племянниками как огорчение. Общими увлечениями были верховая езда и псовая охота, в которых и дети, подрастая, активно участвовали.

В феврале 1917 года, когда соседние имения жгли и грабили, семья, опасаясь экспроприаций и ареста, покинула Головинку. Софья в тот год жила с отцом в Туле, продолжала учиться в тульском отделении Арсеньевской гимназии и проказничать. В ее воспоминаниях есть рассказ о том, как она на пари подошла на уроке к учительнице немецкого языка и, обхватив за талию, вынесла ее в коридор. Здоровенькая была деточка!

В 1920 году Софья Всеволодовна с матерью поселилась в Москве, а осенью 1923 года вышла замуж за Олега Васильевича Волкова, приехавшего незадолго до этого из Петербурга и работавшего в Москве переводчиком у иностранцев.

Олег Васильевич Волков
и Софья Всеволодовна Волкова, 1924 г.

Софья Всеволодовна с сестрой
Екатериной Всеволодовной Мясоедовой, 1933 г.

Как жилось молодой семье в 20-е годы

Молодые после свадьбы боролись с тотальным безденежьем, прирабатывали переводами с иностранных языков, перехватывали в долг у друзей. Один из основных доходов – поступления от продажи вещей матери Софьи Всеволодовны – Елены Дмитриевны Мамонтовой. Много и весело общались с друзьями. Еда обычно была скудной, спиртного, как правило, совсем не было. Молодежь танцевала, много пели, в основном романсы под гитару. Пение Софьи Всеволодовны пользовалось успехом, у нее был хороший репертуар. Большое место в жизни молодых людей занимал театр.

Соловецкий лагерь мужа и первые ссылки

Первый раз Олег Васильевич Волков был арестован в Москве 25 февраля 1928 года. Его отправили из Бутырской тюрьмы на Соловки. «Если бы мама знала, что с того времени на нее свалилось горе-горькое почти на тридцать лет! – писала в своих воспоминаниях ее дочь Маша. – Нет, если бы и знала – не бросила бы его, слишком любила! Пошла жизнь в трудном безденежье, бездомная, так как стали все «лишенцами», что значило – вон из Москвы, без хлебных карточек, без возможности устроиться на работу... Мрачная печать «жены врага народа». А надо было кормить дочь и мать, которая жила с нами…

С четырех лет я поняла, что слово «хлопотать» означает мамино стояние в очередях в Красный Крест к Пешковой, на прием к Калинину. Она пробовала доказывать невиновность папы, просила сокращения срока, добивалась свиданий. А после отправки мужа в Соловки поехала к нему туда».

3-го сентября 1928 года на Соловки прибыли для свидания с мужьями Софья Всеволодовна Волкова и ее тетя, Александра Михайловна Осоргина. До наших дней сохранилось разрешение, выданное на такое свидание «гр-ке Осоргиной А.М.». Такое же было у Софьи Всеволодовны.

Медсестры Софья Волкова (справа, после тифа) и Тамара Шрёдер (княгиня Гедеванова) в Мариинском лагпункте Томской области. 1933 г.

Софья Всеволодовна с детьми - Машей (справа)
и Всеволодом (слева). Архангельск, 1937 г.

Интенсивные хлопоты позволили поменять Олегу Волкову лагерь на ссылку в Тульскую область.

Но в апреле 1931 года муж Софьи Всеволодовны вновь был арестован, и вновь был отправлен в Соловецкий лагерь. В тот же год осенью в семье прибавление – родилась дочь Елена, но 7 месяцев от роду скоропостижно умерла.

В сентябре 1932 года после интенсивных хлопот близких Олег Волков был помилован Президиумом ЦИК СССР и направлен в административную ссылку в Архангельск. Софья Всеволодовна готовилась выехать к мужу. Однако не успела: последовал ордер на ее собственный арест.

В декабре 1932 года следователь записывал показания С.В. Волковой: «В разговорах в греческом посольстве я … показывала, что обновленческая церковь ведет себя не совсем правильно. – И добавляет: – Я подтверждаю, что давала информацию греческим представителям о положении русской интеллигенции и о гонении на церковь, я в своих беседах преподносила все в антисоветском разрезе». Эти признания стоили Софье Всеволодовне обвинительного приговора по «шпионской статье» (статья 58-6). Приговор – пять лет ИТЛ. И она попала в Минусинский лагпункт, входивший, в свою очередь, в гигантский Сиблаг.

Софья Всеволодовна начала работать медсестрой в лагерной больнице. В лагере было много заключенных из высшей интеллигенции, известных профессоров-медиков. Они были рады открыть секреты врачевания любознательной и энергичной медсестре Соне Волковой, а она жадно впитывала новые знания и успешно осваивала медицинские науки.

Вот как она сама вспоминала позже это время. «Ни одной минуты не жалею, что была в лагере. Это был самый интересный кусок моей жизни. Нет, правда. Я была лишена свободы, права голоса, но там, в Сибири, было столько интересных людей – блестящее общество – профессура, врачи. У меня были замечательные учителя. Я заведовала инфекционным отделением лагерной больницы. Сыпной тиф от брюшного определяла без всякой лаборатории. Это были настоящие университеты».

Елене Дмитриевне, матери Софьи, опять пришлось в Москве вести хозяйство «по людям» – надо было зарабатывать и помогать арестованным дочери и зятю. А восьмилетнюю Машу приняли тетя и крестная Елизавета Александровна Чернышева и дедушка Всеволод Саввич. Их всех в это время приютили в своем «русском тереме» дети художника Виктора Васнецова – Алексей Викторович и Татьяна Викторовна. Они вместе с бывшим директором гимназии Василием Васильевичем Воиновым занимались домашним образованием Маши, в школу она пошла в третий класс.

В лагере Софья Всеволодовна тяжело заболела тифом. Опасались самого худшего, но обошлось. А последующие интенсивные хлопоты в ведомстве М. Калинина помогли добиться замены лагерного срока на ссылку.

Софья Всеволодовна после освобождения
из Минусинского лагеря, 1954 г.

В ссылке в Архангельске

В мае 1934 года Софья Всеволодовна приехала к мужу в ссылку – в Архангельск. Туда же отправились ее мать и дочь. Устроились вчетвером в снятой комнате. В марте 1935 года появился на свет сын Всеволод.

Софья Всеволодовна работала в глазной клинике городской больницы, училась заочно в медицинском техникуме и успевала прирабатывать на полставки в хирургическом отделении. В больнице состоялась ее встреча с Ксенией, юной дочерью репрессированного священномученика (прославлен на Архиерейском Соборе РПЦЗ 19 октября/1 ноября 1981 года) отца Николая Пискановского (1887–1935 гг.). Отец Николай умер во время следствия в тюремной больнице Архангельска в апреле 1935 года.

Ксению приняли на работу в больницу санитаркой, назначили нормировщицей. Однажды, передавая ей листок с проставленным отработанным временем сотрудников, Софья Всеволодовна, несколько приглушив голос, посоветовала девушке не демонстрировать нарочито перстенек с надписью «Спаси и сохрани». Софья Всеволодовна сумела поспособствовать поступлению матери Ксении, Клавдии Петровны (1887–1944 гг.) на должность сестры-хозяйки глазного отделения. Вскоре они уже втроем окормлялись у ссыльного иеромонаха Спиридона (Пиуновского), устроившего тайный храм в своей съемной комнатке. Здесь же тайно был крещен новорожденный Всеволод.

Отец Спиридон вместе со своим духовным отцом владыкой Феодором (Поздеевским) после процесса «даниловцев» были расстреляны в Иванове 23 октября 1937 года. Осенью того же года были арестованы и надолго отправлены в лагеря Ксения и Клавдия Петровна Пискановские. Согласно воспоминаниям дочери Марии, Софья Всеволодовна тоже ожидала ареста, но тогда миновала ее чаша сия.

После освобождения из лагеря в 1947 году Ксения приехала с новорожденной дочерью Наташей в Малоярославец, к Софье Всеволодовне, и жила там больше года. Работала она в глазной клинике и в хирургическом отделении городской больницы. Вот с тех далеких времен совместной жизни в Архангельске и в Малоярославце и продолжается из поколения в поколение дружба семей Волковых и Пискановских.

За 101 километром в Малоярославце

В 1939 году Софья Всеволодовна освободилась из архангельской административной ссылки, но ей были предписаны ограничения по месту проживания – получить прописку можно было только за 101-м километром. Она приехала в Малоярославец. Здесь ей удалось устроиться в железнодорожную амбулаторию линейным фельдшером. С началом войны работа Софьи Всеволодовны – выезжать на места бомбежек на ремонтно-восстановительных поездах. Всё чаще ей приходилось ночевать на работе.

К началу немецкой оккупации Малоярославца амбулатория не работала. Она была разбомблена, но чудом не сгорела. Не функционировала и городская больница. Софье Всеволодовне удалось добиться от немецкой администрации согласия на открытие медпункта для местного населения. Используя остатки медикаментов из разрушенной амбулатории, она начала бесплатный прием. Время было голодное, и пациенты нередко приносили «кто что мог» из продуктов. Софья Всеволодовна часто уходила вечерами лечить на дому – возможно, у нее были пациенты, о которых немцам лучше было не знать. Работала она, как писала в своих воспоминаниях Мария Михайловна Старостенкова-Шик, одна, «не желая никого втягивать в эту авантюру».

После освобождения города Софья Всеволодовна с начала января 1942 года заведовала городской больницей. Её, ссыльную без официального медицинского диплома, в то критическое время всё же назначили на этот пост. Она пропадала на работе днями и ночами.

Сидят (слева направо): Е.Д.Мамонтова (урожд. Свербеева), М.О.Игнатченко (урожд. Волкова), С.В.Волкова, З.М.Саркисова (жена зав. ж/д амбулаторией), Л.Д.Ильина (урожд. Свербеева), А.Ф.Гудкова (врач в ж/д амбулатории). Малоярославец,1947 г.

Одна из самых памятных трагедий в жизни Малоярославца пришлась именно на этот период. Однажды на станционных путях одновременно остановились три поезда: воинский эшелон с молодым пополнением, медицинская летучка с ранеными и состав с боеприпасами. Бомбы, сброшенные немецким самолетом, превратили станцию в кромешный ад. Раненых везли и в военный госпиталь, развернутый в Малоярославце, и в городскую больницу. Софья Всеволодовна не приходила домой два дня, потом появилась ненадолго совершенно измученная и опустошенная. И вновь ушла.

В должности заведующей городской больницей Софья Всеволодовна проработала более трех месяцев. В акте сдачи-приемки дел по городской больнице от 3-го апреля 1942 года, подписанном «Быв. заведующей больницей Волковой С.В. и вновь назначенной Главврачом Кравченко М.С.» отмечено: «Количество больных в стационаре на 3 апреля – 27, в инфекционном отделении – 30. При приеме отделений особых упущений как в медицинском отношении, так и в санитарном, не обнаружено». Пять подписей.

Софья Всеволодовна вернулась на свою должность линейного фельдшера в железнодорожную амбулаторию, но ее продолжали призывать на помощь к больным в самом Малоярославце и в окрестные деревни. Ее уверенность, самоотверженность, внимание к больным и неизменный оптимизм помогали больным быстрее выздоравливать.

И вновь арест и лагерь

В марте 1949 года Софья Всеволодовна была вновь арестована и приговорена к шести годам ИТЛ. На этот раз её направили в Калугу, там заключенные строили турбинный завод. После аварии на стройке, повлекшей человеческие жертвы, за правдивые показания об упущениях лагерной администрации Софье Всеволодовне довелось познакомиться со штрафным изолятором.

Освободившись из лагеря в феврале 1954 года, она отправилась к мужу в ссылку, в село Ярцево на Енисее. Но там не было работы для обоих, средств в семье тоже никаких уже не было, и она вернулась в Подмосковье, где работала сиделкой у больных.

В декабре 1953 года она писала мужу: «Денег тут нигде не достанешь, и надежда только на работу. Я сама не знаю, как Бог помогает мне жить день за днем и все-таки пить и есть. Родной мой! Ведь у меня только и радости, что мечтать о нашей совместной жизни, когда же, когда это будет? Целую тебя крепко и нежно, люблю и обнимаю. Я не писала, п. ч. не отходила от больного, сидела дни и ночи. Не горюй, когда писем нет. Иногда лучше не писать, чем ныть, а в общем, не хуже всех. Нужен ли тебе стрептомицин или еще какое лекарство? Об этом срочно напиши. Твоя Соня».

О.В. Волков в Ярцеве на санях в лесу, 1954 г.

Реабилитация

Олег Васильевич Волков получил первую (из пяти) реабилитацию по Калужскому делу в феврале 1955 года, 24 марта ему выдали в Ярцеве паспорт, и он тут же вылетел в Москву. Реабилитировали и Софью Всеволодовну. Ее вызвали и вручили документ о реабилитации, молодой сотрудник выразил удивление, как это без всяких оснований и доказательств органы действовали. А сколько переживаний принёс этот визит. «Всё прошлое поднялось», – говорила Софья Всеволодовна.

Олегу Васильевичу для получения еще четырех реабилитаций понадобилось время с 17 апреля 1954 года по 16 июля 1957 года – три с лишним года.

Новая беда

Казалось, главные беды миновали, жизнь наладилась, всё стало складываться благополучно. И вдруг – новое испытание. Да, развод с мужем Софья Всеволодовна переживала тяжело и долго. Но у нее сильный характер, и это тоже удалось превозмочь, пересилить. Она поступила работать в библиотеку Боткинской больницы, вновь оказалась в окружении медиков, в привычной и родной атмосфере. Софья Всеволодовна опять стала улыбаться, вернулся интерес к людям и к общению.

Она вступила в ВООПИК (вероссийское общество охраны памятников истории и культуры), стала часто ездить в туристические поездки по ближнему и дальнему Подмосковью, взяла на себя организацию таких путешествий для Боткинской больницы. Устраивала у себя встречи коллег, родных и друзей: обсуждали поездки, отмечали юбилеи.

Но годы брали свое, лестницы четвертого этажа без лифта стали серьезным препятствием не только для самой Софьи Всеволодовны, но и для ее стареющих друзей.

Софья Всеволодовна Волкова в библиотеке Боткинской больницы.

Она дожила до того дня, когда внучатый племянник, Сергей Саввич Мамонтов, принес ей весть, что «советская власть кончилась». «Как много погибло людей», – сказала она спокойно и горько.

Соборовал ее племянник, о. Николай Кречетов, а похоронили – на 17-м участке Ваганьковского кладбища, в большой чугунной ограде, в окружении могил мамонтовской родни.

* * *

На кончину Софьи Всеволодовны академик Д.С. Лихачев откликнулся следующими словами: «Недавно умерла Софья Всеволодовна Мамонтова, замечательнейшая женщина. Через тюрьму и неисчислимые хворости пронесла, сберегла она солнечный свет своей личности. В прежнем обществе охраны памятников истории и культуры она была едва ли не единственной неутомимой труженицей. Собирала знакомых, ездила с ними по русским городам, спасая от небытия шедевры нашей культуры. Само общение с Софьей Всеволодовной излучало благородство».

Всеволод Волков