Благотворительный фонд
«101 км. Подвижники Малоярославца»
«Живопись озарила мою жизнь»
Елизавета Чернявская (1904 – 2005)
Рассказ о жизни этой замечательной женщины хочется начать не с даты рождения, а с одного из важнейших поворотных событий в ее жизни. События, высветившего в конечном счете и то, что было для этой женщины самым важным в жизни. Живопись.
Вена. Апрель 1945
Елизавете Чернявской 40 лет. Шла война. Столицу Австрии бомбили. Горел собор святого Стефана – Штефансдом, рушились его мощные деревянные стропила, погиб орган, пострадали колокола и знаменитые витражи. А голос диктора по радио настойчиво убеждал жителей Вены не покидать город, уверял, что он останется нейтральной зоной и в него не войдут войска ни одной из союзных держав. Голосу хотелось верить, город наполнялся беженцами.
Как женщина, рожденная в Новом Маргелане, что лежит в Ферганской долине, учившаяся живописи в Ташкенте, Петрограде и Москве оказалась в Вене? Казалось бы, вопрос риторический. А где тогда в Европе не было русских? И все же правда была страшнее, прежде всего той обыденностью, с которой ломались судьбы людей.
В Вене жила сестра Елизаветы, Вера, вышедшая замуж за австрийца. Туда же после смерти жены переселился из Москвы ее отец. А самой ей пришлось последовать за родными в 1927 году из-за болезни, распознать и вылечить которую московские врачи не смогли. Живописец Михаил Васильевич Нестеров уговаривал талантливую молодую женщину: «Не уезжайте, Елизавета Александровна, здесь ваша родина». Она помнила его слова всю жизнь. Но пришлось ехать. В Вене сестра нашла врача, который обещал поставить больную на ноги. И сдержал свое слово.
В визе на возвращение домой ей было отказано. Без объяснений и возможности обжалования. Так она стала «невозвращенкой».
Казенная дорога
15 апреля в столицу Австрии вошли советские войска. Москва салютовала героям. 22 апреля Елизавету Чернявскую арестовали. Как и многих других бывших советских граждан или просто русскоговорящих, оказавшихся за рубежом. Таковы были секретные параграфы Ялтинских договоренностей, которые Сталину удалось навязать союзникам.
Она ушла в легком летнем костюме почти без вещей – была уверена, что это недоразумение.
Однако ей не суждено было вновь увидеть Вену. «Казенная дорога» вела ее через одесскую тюрьму, скорый и неправый суд Военного трибунала 3-его Украинского фронта, лагеря под Киевом и Винницей, наконец, Мордовии. «В неволю ехала вместе с княгинями, графинями, князьями. Спали прямо на ящиках с трофеями из Европы. Умирать ехали. Почти все сгинули в лагерях, в русских застенках. Не хочу вспоминать», – писала она впоследствии в дневнике.
Александр Исаевич Солженицын, сам узник ГУЛАГа 1944-1946 годов, писал, что лагеря были «выше всякого воображения» переполнены репатриантами.
Последние годы своей «десятки» Елизавета Александровна отбывала в Мордовии, в Потьме. И когда, казалось, утрачивала веру в жизнь и свою судьбу, мысленно обращалась к Учителю – Павлу Корину, и писала в своем дневнике: «Мне кажется, что солнце погасло, я пропадаю без Вас. В крепчайшие мордовские морозы, когда бураны заносят бараки, воют волки за высоким забором, слышу голос ветра, что говорит о Вас. Ночами, когда сон не идёт от холода и стынет душа от одиночества, вновь и вновь представляю Ваше лицо, Павел Дмитриевич. …Вспоминаете ли Вы меня? Образ Ваш всё ещё заставляет надеяться, что Господь дарует нам встречу. Я закрываю глаза и слышу то ли наяву, то ли во сне: «Елизавета Александровна, написали ли Вы свою главную картину?» И я вновь не успеваю ответить Вам, что не так решила «вопрос всей жизни», а потому не те и не там пишу картины. Только Вы, Павел Дмитриевич, помогаете мне находить силы верить в путь, который ведёт меня через все страдания к другой жизни, где есть свобода, живопись».
Живопись помогла выжить. Ей повезло устроиться на работу художником в учебно-воспитательную часть лагеря.
Вена, 1945 г. До ареста
Срок закончился, но освобождение не пришло. Ее, как и нескольких ее со-лагерниц, отправили на поднадзорное поселение в медвежий угол Хакассии. Здоровье Чернявской сильно подорвали цинга, гипертония, дистрофия, сердечная недостаточность. Сама Елизавета считала, что едет в ссылку умирать. И раздала свои вещи.
Ссыльных долго везли в товарняке. Казалось, не доехать. Но судьба решила иначе. Она доехала и смогла в этой ссылке вновь начать радоваться жизни и рисовать – не плакаты и лозунги, не графики для отчета лагерного начальства, а живую жизнь. На бумагу, в том числе и обёрточную, ложились наброски пейзажей, чудных в своём великолепии таежных цветов и растений.
В тайге Лиля питалась тем, что находила: корешками и ягодами, щавелем и чесноком. А ей много и не надо было. Она жива, и это главное. Здесь она дождалась справки об освобождении. А положенный по закону паспорт получила лишь в октябре 1958 года. И почти сразу собралась в Москву из Красноярска, где к тому времени нашла работу и друзей. В Москву, вновь в Москву….
В лагере
Выбор пути
Что искала эта женщина в Москве? Для ответа на этот вопрос надо вернуться к основным вехам ее юности и молодости.
Елизавета Александровна Чернявская родилась 23 августа (ст.ст.)1904 года в семье Александра Львовича Чернявского, крупного специалиста и знатока хлопкового хозяйства, основателя Русско-Азиатского банка. Мама Вера Николаевна занималась воспитанием детей – их в семье было четверо. Всех их учили музыке, шахматам, гимнастике, рисованию и, конечно, языкам – немецкому, английскому и французскому.
Слева направо: Лиля, Катя, Саша, Вера Чернявские, Новый Маргелан (Фергана), 1908 г.
В студии Павла Корина,
1924 г. (?)
Вена, 1927 г.
В 1920 году Чернявские спасаясь от ареста под покровом ночи бежали из Ферганы в Ташкент. Здесь 16-летняя Лиля – так ее звали в семье и близкие люди – начала заниматься в студии художника Александра Волкова.
Затем семья перекочевала в Петроград, и здесь молодая художница продолжила учиться живописи в государственных ремесленных учебных мастерских. Её часто можно было видеть на Невском проспекте, куда в любую погоду, одевшись теплее, она ходила на пленэр. Но всё было не то: «Мне хотелось по-настоящему заняться живописью, – писала она в своем дневнике. – Как большой настоящий художник. Я только и была полна мыслями об искусстве и учении».
Наконец, в 1924 году семья переехала в Москву, а Лиля встретила своего Учителя, преданность и любовь к которому сохраняла всю свою жизнь. Учителем с большой буквы стал для нее живописец Павел Корин, ученик Михаила Нестерова.
Письма от него в вынужденной разлуке последующих лет стали ее опорой и поддержкой на долгие годы. К нему она мысленно обращалась в своем дневнике в самые трудные времена своей жизни. Как в молитве с призывом о помощи и поддержке. Он был посохом в ее судьбе.
Летом 1931 года Елизавета Чернявская поступила в Венскую Академию художеств. Её педагогами были Юнгвирт и Фердинанд Андри, что и помогло ей определить свою, реалистическую направленность в творчестве. Жизнь вновь была полностью подчинена живописи. Она пропадала в картинной галерее Академии среди полотен Босха, Рубенса, Рембрандта, Тициана, писала этюды, делала копии.
Лиля была счастлива, возможно, еще не понимая, как счастлива она была в этот период жизни!
Академию Елизавета Чернявская окончила с почетным дипломом в звании «академический художник». Её картины с успехом экспонировались на художественных выставках в Вене, получили признание.
В сороковые годы умирает сначала отец, потом сестра. Она остается в Вене в полном одиночестве. И только живопись спасала от отчаяния. Елизавета по- прежнему мечтала вернуться в Москву, к своим учителям.
В России надо жить долго
В Москве Елизавета Александровна вновь смогла побывать только в декабре 1958 года. Приехала в командировку из Красноярска. Окунувшись в столичную жизнь, побывав на выставках, музеях и в мастерской своего учителя и кумира Павла Корина, она твердо решила перебраться сюда. Вернулась в Красноярск ненадолго, собрала немудрящий свой скарб и уехала в Москву.
Столица ее не приняла. Не удалось договориться с братом о прописке, а значит не было надежды найти работу.
Отправилась в г. Александров в поисках угла и заработка. Не нашла ни того, ни другого. Мыкалась по разным другим местам, пока не пришла на помощь Дуняша, домработница Кориных и не отвезла Елизавету Александровну в Малоярославец к своей знакомой.
Фото на паспорт. 1958 г.
Малоярославец - город выживания
«Жизнь моя сложилась трудно и сурово, по этим самым грустным обстоятельствам живу я не в Москве, а в Малоярославце. Но Москву бесконечно люблю и часто там бываю», – читаем в дневнике художницы. И далее она рассуждает о своей жизни: «Старое дерево переживает бурю и невзгоды и, раненное молнией, даёт светлые, весёлые, зелёные ростки и всходы».
Москва, 1960 г.
Обнинск, 1981 г.
В Малоярославец Лиля Чернявская приехала в 1960 году и прожила здесь до 1997 года. Она не раз говорила, что Малый, так она называла город, его природа, история, а также свобода в занятиях живописью продлили её жизнь на десятилетия. Но полтора десятилетия прожила она, скитаясь по чужим углам. На то, чтобы снять хорошую комнату, не было денег. Такова была жизнь многих, на чью долю выпало сначала надуманное обвинение, неправый суд, затем лагерь, а в завершении – жизнь за 101-м километром.
В дневнике 1969 года она написала: «Вот исполнилась моя мечта, и я в России. Что есть желание и есть ум? У меня восторжествовал не разум, а желание. Обратно, обратно. Как страшно я наказана».
Чтобы худо-бедно жить, она продавала свои рисунки, портреты, картины, копии. Вырученные деньги тратила на краски, кисти, холст. Радовалась, что «купила красок на 62 рубля, лак и разбавитель. Теперь надо посмотреть краски и купить недостающие». Она постоянно в процессе подготовки к написанию новой живописной работы: «Сегодня проклеила полотно по рецепту Павла Дмитриевича (Корина). Загрунтовала. Прошла в Художественный фонд насчёт рыбного клея и цинковых белил». У неё всё должно было быть под рукой, всё готово к занятиям живописью. Такой уж характер.
«Живопись, – признавалась художница, – освещает жизнь, делает её ёмкой, красочной, нужной. Пишешь, и трудности расступаются, тьма уходит, уступая место свету». И еще: «Искусство живёт в нас. Оно полно энергии, облагораживает, зовёт к прекрасному, то есть к вечному». Она испытала на себе «исполинскую мощь творчества, которая захватывает до конца. Это всепоглощающая сила. Краски разговаривают с тобой». Это строки из дневников художницы, которые она старалась вести всегда, не пропуская ничего значительного в своей жизни и окружающей ее действительности. Так она сама себе помогала твердо держаться своего курса в жизни.
Фуксия
В залах Малоярославецкого музейно-выставочного центра им. И.А.Солдатенкова
Восстановления справедливости ей пришлось ждать еще почти 30 лет. Справку о полной реабилитации Е. Чернявская получила в октябре 1991 года. И было ей 87 лет.
За свою долгую жизнь она написала сотни живописных работ. Вероятно, как и ее учитель Павел Корин, не смогла написать самую главную свою картину. Кто знает, что она бы ей довелось свершить, сложись судьба иначе. Но все ее картины – ее дети – продолжают жить с нами и делиться той красотой, которую умела видеть художница.
Елизавета Александровна Чернявская прожила более 100 лет. Она ушла 19 августа 2005 года, чуть-чуть не дожив до 101-го дня своего рождения. Похоронена в Москве, на Даниловском кладбище, рядом с мамой, братом и тетей.
В 2018 г. вышла в свет книга Татьяны Циглер (Татьяна Циглер. «Я к вам пришла…». Можайск: ОАО «Можайский полиграфический комбинат», 2018. – 392 с.) о выдающейся художнице Елизавете Александровне Чернявской
Татьяна Жидкова