Благотворительный фонд
«101 км. Подвижники Малоярославца»
Пятая передача радио «Радонеж»
из серии «Непридуманные судьбы на фоне ушедшего века»
Елена Старостенкова беседует с журналистом Еленой Смирновой
Елена Старостенкова, внучка священномученика Михаила Шика, беседует с Еленой Смирновой о судьбе епископа Аркадия (Остальского), также новомученика Бутовского, и о своей прабабушке, Н.И.Оржевской, — его ближайшей помощнице по Житомирскому братству. За помощь голодающим Наталья Ивановна разделила вместе со своей племянницей ссылку в Казахстан и претерпела репрессии вплоть до 1956 г. Безмерно ее любивший генерал-адъютант граф Илья Леонидович Татищев добровольно последовал за Государем в Екатеринбург, где тоже расстрелян. В 1981 г. он был прославлен РПЦЗ в лике новомучеников.
Елена Смирнова: Здравствуйте, дорогие друзья! У микрофона Елена Смирнова. В гостях радио «Радонеж» постоянный автор цикла «Непридуманные судьбы на фоне ушедшего века» Елена Евгеньевна Старостенкова. Как вы помните, она нам рассказывала о своём дедушке, новомученике иерее Михаиле Шике, и о своей бабушке, супруге отца Михаила, Наталье Шаховской-Шик. Здравствуйте, Елена Евгеньевна!
Елена Старостенкова: Здравствуйте!
Сегодня (передача была записана в декабре 2017 года – прим. Е.С.) мы будем вспоминать владыку Аркадия (Остальского), память которого празднуется Русской православной церковью 29 декабря. В этот день ровно 80 лет назад, в 1937 году владыка Аркадий был расстрелян на подмосковном Бутовском полигоне. Его деятельность связана еще с одним юбилейным событием, которое мы будем отмечать в следующем году – с воззванием Патриарха Тихона 1 февраля 1918 года, в котором он объявил анафему насилию и братоубийственной войне, развернувшейся в пределах Российской империи, и призвал священников и мирян к образованию союзов для защиты церкви.
Эти два события: память владыки Аркадия и призыв Патриарха Тихона к образованию союзов – связаны между собой. Отец Аркадий, в то время настоятель Свято-Николаевского собора в Житомире, был тем священником, который откликнулся на патриарший призыв и обратился к своей пастве с предложением организовать братство. Благословение на эту деятельность дал архиепископ Евлогий (Георгиевский), возглавлявший в то время Волынскую епархию. Житомир тогда был столицей Волынской губернии. И не только дал благословение, но и оказал личную и живую поддержку организации братства.
 Митрополит Евлогий |  Свято-Николаевская церковь |
|---|---|
 Архиепископ Евлогий (Георгиевский) |  о. Аркадий Остальский |
 о. Аркадий Остальский |  Аркадий Остальский (пятый в верхнем ряду) среди учеников и преподавателей Волынской духовной семинарии |
 Епископ Аркадий. Следственный изолятор поселка Кремль в Соловках. 1931 год |  Аркадий Остальский. Тюремная фотография |
Елена Смирнова: Елена Евгеньевна, мы весь наш цикл посвятили памяти ваших родственников, то есть людей, о которых в семье передается из поколения в поколение живая память, а их судьбы прослеживаются по документам из семейного архива. Отсюда и название нашего цикла – «Непридуманные судьбы». И я хотела бы узнать – эта передача будет тоже связана с людьми, о которых в вашей семье хранится память? Или мы будем говорить только о владыке Аркадии (Остальском), о новомученике, прославленном Русской православной церковью?
Елена Старостенкова: Рассказ о братстве, которое было организовано отцом Аркадием Остальским, и о его трагической судьбе, тесно связан с историей нескольких представительниц большого рода Шаховских. Их деятельность в братстве, которое возглавлял о. Аркадий Остальский, принявший впоследствии постриг и ставший епископом нескольких российских епархий, уже стала историей, описанной многими исследователями. А в нашем семейном архиве сохранилось немало не опубликованных пока писем, принадлежащих перу двух из них: моей двоюродной прабабушки Натальи Ивановны Оржевской, и ее племянницы, соответственно, моей двоюродной бабушки Натальи Сергеевны Шаховской.
Наталья Ивановна, урожденная княжна Шаховская – старшая сестра моего прямого прадеда, известного российского общественного деятеля Дмитрия Ивановича Шаховского. Письма Натальи Ивановны и её воспитанницы и племянницы Натальи Сергеевны Шаховской, хранящиеся в семейном архиве, – это письма родным в Москву, в основном Анне Николаевне Шаховской, жене Дмитрия Ивановича, и их дочерям – Анне и Наталье Шаховским. Расшифровка их продолжается, а сами письма – свидетельства о личностях далеко не ординарных. Кроме того, эти документальные свидетельства помогают уточнить некоторые существенные детали, непосредственно касающиеся истории деятельности Житомирского Свято-Николаевского братства, восполняя дефицит информации, на который сетуют исследователи. Замечу, что о деятельности братства в житомирских архивах сохранилось немало документов (и это само по себе чудо, ведь о многих братствах сохранились лишь самые общие сведения – прим. Е.С.). Истории деятельности Свято-Николаевского братства посвящено немало публикаций. И в том числе замечательное двухтомное издание Житомирской епархии, посвященное жизни и трудам священномученика Аркадия (Остальского) с красноречивым названием «Мы не должны бояться никаких страданий».
Добавлю несколько слов о Наталье Сергеевне Шаховской. Ее отец, земский деятель и приятель Антона Павловича Чехова, с которым они были соседями по имениям в Серпуховском уезде, умер в 1908 году. Его старшая сестра, Наталья Ивановна, занималась в меру сил шестью детьми своего брата от первого брака. Одна из них – Наталья Сергеевна – стала ее воспитанницей и спутницей жизни во всех ее непростых перипетиях, а судьба Натальи Ивановны Оржевской достойна романа, не только отдельной радиопередачи.
Когда в 1918 году было образовано Свято-Николаевское братство в Житомире, Наталья Ивановна сразу, на первом же организационном собрании была избрана товарищем председателя братства. Председателем был единодушно избран сам настоятель храма о. Аркадий Остальский. По документам того времени нетрудно понять, какая ответственность возлагалась на товарища председателя православного братства. Если говорить в терминах сегодняшнего дня, то товарищ председателя братства – это должность генерального директора с правом подписи финансовых и иных деловых документов. В дальнейшем, с 1925 года, Наталья Ивановна возглавила братство и была его председателем почти 10 лет – с 1925 по 1934 год, то есть, до самых последних дней своего пребывания в Житомире, откуда Наталья Ивановна отправилась вслед за своей племянницей в казахстанскую ссылку.
Елена Смирнова: Да, это было такое время, когда братства всё чаще возглавлялись мирянами. Можно вспомнить братства, которые создавал священномученик архиепископ Иоанн (Поммер). Их возглавляли миряне, хотя, конечно, руководил ими фактически владыка. И здесь было то же самое, да?
Елена Старостенкова: Не возьмусь проводить параллели и делать обобщения – знаний для этого у меня маловато. Могу лишь сказать, что, прослеживая историю житомирского братства, нельзя не увидеть, что священник, занявший пост в такой организации, после 1921 года подвергался особенно жестким гонениям. Логика жизни организации, в которую, как и в житомирское братство, входило немало священников и монашествующих, выдвигала на руководящие должности мирян. А для священника возглавить братство означало неминуемо подвергнуться аресту, продолжительному заключению, ссылке, а то и расстрелу. Но об этом мы поговорим чуть позже, когда дойдет до страниц гонений в истории братства.
Елена Смирнова: Почему таким репрессиям подвергались братства? Чем они занимались, в частности – Свято-Николаевское в Житомире?
Елена Старостенкова: Мне кажется, что братства подвергались таким репрессиям потому, что советская власть не терпела рядом с собой никакой другой самостоятельной организации. И любое сообщество, претендующее на то, что оно делает нечто важное и полезное для социума, подвергалось гонениям. И во времена становления советской власти, и позже практически любая организация, не получившая «благословения» от коммунистической партии и не руководимая ее представителями, подвергалась гонениям. Из истории нашей семьи мы знаем, например, какое давление оказывалось на кооперативы. Вроде бы тот же самый Владимир Ильич Ленин громогласно с трибуны провозглашал, что кооперативы – это наша надежда, но в действительности сильные, реально работавшие кооперативы советскую власть не устраивали. Напомню, что свой тюремный срок моя бабушка Наталья Дмитриевна Шаховская-Шик получила в 1921 году за вполне невинную на наш сегодняшний взгляд работу – за написанную ею брошюру, посвященную деятельности Дмитровского союза кооперативов. Именно такое обвинение значится в ее деле в Бутырской тюрьме, копия которого теперь хранится в архиве общества «Мемориал». Точно так же советская власть не желала иметь рядом с собой сильную церковь. Такова логика тоталитаризма и одна из коренных причин его гибели в конечном счете. Такой режим не допускает разнообразия, без которого жизнь замирает.
Чем занималось братство? Как была организована его работа? Давайте остановимся на этих вопросах.
Главную свою миссию братство определило в уставе как помощь ближним, помощь всем гонимым и страдающим, независимо от сословий и принадлежности к тому или иному приходу. И даже независимо от места проживания – в городе, в ближних или дальних от него поселениях. Это был один из очень важных принципов деятельности братства. Оно не было построено по бюрократическому принципу или в соответствии с территориальным делением или иерархией. Такое братство, действовавшее на Волыни до 1918 года – Свято Владимиро-Васильевское – вынуждено было прекратить свою деятельность, так как приток в него благотворительных средств в связи с воцарившимся хаосом прекратился. Новое время требовало новых форм организации, не предусматривающих деления на разные категории членов братства в зависимости от суммы регулярных взносов в его казну. И не случайно в новое житомирское братство в 1918 году вступили люди очень разных состояний и, как правило, люди, не имевшие какого-то особенного достатка, который сам по себе располагал бы их к тому, чтобы делиться с бедными и несчастными.
Елена Смирнова: Как это похоже на общины первых христиан!
Елена Старостенкова: Да, братства тех лет часто были похожи на общины первых христиан. А нестяжательство, которое было свойственно самому отцу Аркадию Остальскому, заставляет вспомнить о Франциске Ассизском. Потому, что о. Аркадий делился с ближними решительно всем, чем только мог.
Елена Смирнова: По-моему, он похож на Иоанна Кронштадтского. Потому что как тот приходил домой без обуви, без верхней одежды, так же и владыка Аркадий (Остальский) оставлял свои вещи бедным людям. Даже, рассказывали, подрясник ему сшили, так он отдал его какому-то бедняку. Сшили шубу, так и она оказалась вскоре у бедной вдовы, у которой было двое детей, и она не могла их прокормить. Как-то он вернулся в чьих-то лаптях, отдав хорошие сапоги...
Елена Старостенкова: Параллель с Иоанном Кронштадтским возникает и не только у вас, Елена Александровна, но и у многих исследователей жизни и деятельности владыки Аркадия. Так, они отмечают, что службы и проповеди о. Аркадия Остальского привлекали в своё время в Житомире такое количество молящихся, что, точно так же, как Иоанн Кронштадтский, он вынужден был проводить коллективную исповедь. Поскольку принять исповедь у всех, кто хотел у него исповедоваться, было физически невозможно.
Рассказы же о нестяжательстве священника можно дополнить забавным разговором, который у него произошёл с матерью. Как-то он пришёл домой и спросил: «Мама, это наш ковёр?» А она ответила: «Наш. Но не твой», – предполагая, что если скажет «твой», то только его и видели, этот ковёр.
Елена Смирнова: Значит братство занималось делами милосердия, помощи нуждающимся?
Елена Старостенкова: Братство помогало нуждающимся. И эта, казалось бы, простая деятельность, была, как об этом свидетельствуют сохранившиеся в архивах воспоминания членов братства, чётко организована. В братстве существовали комиссии, каждая из которых отвечала за своё направление деятельности. Были комиссия больничная, комиссия собственно благотворительная, которая занималась организацией материальной поддержки нуждающихся, комиссии, которые отвечали за организацию служб и чтения в храмах (в то время у братства было несколько храмов, настоятелем которых был о. Аркадий), церковного пения и обучения Закону Божьему, преподавать который в светских учебных заведениях становилось всё более затруднительно, а после установления советской власти и невозможно.
Вероятно, деятельность братства отличалась и высокой организованностью, и высокой эффективностью. Братство оставило по себе добрую память в Житомире – и она сохранилась, несмотря на долгие годы, государственные изменения и всевозможные политические события. Еще в начале 1990-х годов в Житомире обсуждался вопрос об увековечении памяти Натальи Ивановны Оржевской. Одно из сообществ обратилось с ходатайством об установлении на центральной улице Житомира памятной доски и присвоении одной из улиц города имени Натальи Оржевской. Но, насколько я знаю, эти намерения не были осуществлены. И вряд ли стоит надеяться, что это произойдет в ближайшие годы. Но память о священномученике Аркадии (Остальском) и его сподвижниках по Свято-Николаевскому братству жива.
Елена Смирнова: Какие-то воспоминания Натальи Ивановны о деятельности братства, о том, как это всё происходило на самом деле сохранились в вашем семейном архиве?
Елена Старостенкова: К сожалению, в нашем архиве нет документов, которые рассказывают о деятельности братства. Письма и воспоминания Натальи Сергеевны Шаховской о её тёте и вообще о жизни в Житомире в основном касаются чисто семейных отношений и дел. Тем не менее, они интересны как свидетельства об образе мысли и образе действий и Натальи Ивановны Оржевской, и её племянницы.
Приведу пример. В нашем архиве есть письмо, написанное Натальей Ивановной в 1935 году из Казахстана, куда она отправилась вслед за сосланной туда племянницей. Письмо адресовано другой её племяннице – Анне Дмитриевне Шаховской в Москву. Наталья Ивановна пишет, что узнала о болезни матери Анны Дмитриевны, как и о том, что сама она чрезвычайно занята на работе (Анна Дмитриевна в то время была референтом академика Владимира Ивановича Вернадского и работала действительно много). И вот 77-летная Наталья Ивановна спрашивает племянницу, не стоит ли ей приехать в Москву из Казахстана, чтобы помочь ухаживать за Анной Николаевной Шаховской (женой младшего брата Натальи Ивановны – Дмитрия Ивановича Шаховского).
Когда сегодня читаешь это письмо, то невольно задаешься вопросом: эта женщина не отдаёт себе отчёта в том, что предлагает, или у неё так устроена душа, что, узнав о какой-то беде, даже случившейся на другом краю света, первое, о чём она думает, не надо ли броситься туда, не надо ли приехать и помочь? При этом она оговаривается: «Анечка, ну, я знаю, что я уже ветхая, но, тем не менее, от меня может быть какая-то помощь».
Неизвестно, приезжала ли Наталья Ивановна в том году, но в Москву в свои последние годы жизни она наведывалась, об этом есть свидетельства в нашем семейном архиве. Таким она была человеком – всегда готовым прийти на помощь. Весь массив писем Натальи Ивановны, который хранится в архиве Шиков-Шаховских, говорит о характере этой женщины, стиле её мышления и нормах поведения. Для нее – как и для многих людей того времени, совершенно независимо от того, какое положение в социальной иерархии они занимали – заботиться о ближних было естественно.
Наталья Ивановна была фрейлиной императрицы Марии Фёдоровны и активно участвовала во всех начинаниях супруги Александра III, связанных с благотворительностью. В 17 лет она стала сестрой милосердия и приняла участие в русско-турецкой войне 1877–1878 годов, в результате которой Болгария получила независимость от Турции.
Елена Смирнова: Но в дальнейшем она оставила это поприще, не так ли?
Елена Старостенкова: Только на время своего не очень удачного замужества. Но и тогда в её обязанности, как в 1883–1887 годы, когда её муж был генерал-губернатором Виленским, Ковенским и Гродненским, непременно входили дела милосердия. Овдовев, она отдала всю себя этой деятельности и прежде всего работе в Российском обществе Красного Креста. В качестве сестры милосердия она побывала на Дальнем Востоке – и во время русско-китайского конфликта в Маньчжурии, и во время русско-японской войны. А в годы Первой мировой Наталья Ивановна возглавила Житомирское отделение Красного Креста. Самая известная ее фотография, которую легко найти в Интернете – это фото в форме сестры милосердия Российского общества Красного Креста.
История ее жизни, к которой, надеюсь, мы сможем ещё вернуться в одной из наших следующих передач, так же, как и документы из нашего семейного архива, говорят о том, что Наталья Ивановна была такой женщиной, которая хотела и могла хорошо организовать любую работу – и в своём имении, и в братстве.
Елена Смирнова: Каким образом она попала в ссылку?
Елена Старостенкова: Это интересный вопрос, ответ на который был найден нами далеко не сразу. В большинстве исследований о деятельности Свято-Николаевского братства в Житомире говорится, что Н.И. Оржевская была сослана в Казахстан, в амнистии ей было отказано, и в ссылке она закончила свои дни. И мама мне рассказывала, что Наталья Ивановна была репрессирована, получила срок и была отправлена в Казахстан в ссылку.
 Н.И.Оржевская, 1907 г. |  Н.И.Оржевская в Казахстане, 1938 г. |
|---|---|
 Н.И.Оржевская, сестра милосердия |
Елена Смирнова: Как член братства была репрессирована?
Елена Старостенкова: Фактически, да. И Наталье Ивановне, и ее племяннице инкриминировалась в декабре 1934 года связь с заграницей. Связь с заграницей действительно была. Вероятно, особенно активно эти свои связи Натальи Ивановна использовала для того, чтобы организовать помощь голодающим в страшные 1932–1933 годы – годы Голодомора. В те годы на Украине погибло несколько миллионов человек. Наталья Ивановна могла получить помощь от родственников, живущих за границей, и активно использовала эти свои возможности для организации необходимых мероприятий. О том, как она распоряжалась полученным, в известной нам литературе о Свято-Николаевском братстве рассказывают так: Наталья Ивановна получала в Торгсине некоторые средства, закупала продукты, а потом – по дороге домой – раздавала их своим подопечным. Известно, что в те дни, когда она получала эти средства (это были «боны», которые можно было отоварить только в Торгсине, а деньги, то есть валюту государство оставляло себе), люди её встречали, ждали на улице, когда Наталья Ивановна придёт и принесёт им то, чем может поделиться. Говорят, что домой она возвращалась уже только с маленьким мешочком крупы.
Знаменательно, что за эту связь с заграницей была арестована Наталья Сергеевна Шаховская, племянница и воспитанница Натальи Ивановны, а не она сама. Вероятно, потому, что в основном средства приходили от брата Натальи Сергеевны – Юрия Сергеевича Шаховского, а также её матери – Луизы Львовны, которая находились в это время в Польше. И о них тоже надо сказать несколько слов. Ни тот, ни другая отнюдь не были в то время состоятельными и не обладали никакими особыми возможностями для благотворительности. Это важно понимать в том числе и для того, чтобы уяснить логику жизни и действия Свято-Николаевского братства. Она состояла в том, чтобы не бояться делать даже самую чуточку добра. Братство призывало к действию, которое могло свестись к тому, чтобы накормить одного голодного, утешить одного нуждающегося в утешении. Каждый такой поступок важен и нужен, и каждый есть поступок истинно христианский. Из таких малых дел складывается истинная христианская традиция.
Мне кажется, что мы сегодня забываем эти правила малых дел милосердия. А о. Аркадий Остальский напоминал об этом своим духовным детям, составляя специальные записки такого рода на карточках, которые им дарил. Одна из них была написана на обороте его фотографии и подарена им его духовной дочери Галине Ивановой. Он написал так:
«Всем не помочь, себе не говорите,
Вдовицы лепту принял же Христос.
Хоть одному страдальцу помогите,
Хоть каплю осушите слёз.
Труд и смиренье
Есть лучшее для христианина утешение.
И счастлив тот, кто в день несчастья
Хоть раз дал руку бедняку,
И осушил слезу участьем,
И в радость обратил тоску».
Давайте вернемся к судьбе самого о. Аркадия Остальского.
Елена Смирнова: Как долго он был руководителем Свято-Николаевского братства?
Елена Старостенкова: Фактически он руководил братством в течение четырёх лет – до своего ареста в 1922 году. Возможно, номинально он продолжал возглавлять братство и в последующие годы. Утверждать что-то уверенно я не могу – не видела каких-либо документов на этот счёт. Но с практической точки зрения всё ясно – с 1922 года о. Ардкадий оставался на свободе после следовавших один за другим арестов и заключений не более чем в течение нескольких месяцев или недель. Его жизнь с 1922 года по 1937 – череда арестов и лагерных сроков.
Первый арест о. Аркадия в 1922 году связан с кампанией по изъятию церковных ценностей. До этого серьезных гонений со стороны власти братство не испытывало. Надо оговориться при этом, что советская власть прочно установилась на Житомирщине только в 1920 году.
Арестован был председатель братства в 1922 году за то, что зачитал с амвона обращение Патриарха Тихона в связи с кампанией по изъятию церковных ценностей. Того знаменитого послания, в котором он объяснял священнослужителям и пастырям, что считает возможным отдать из церковных ценностей для помощи голодающим, а что считает невозможным отдавать.
Было достаточно продолжительное следствие с вызовом свидетелей и привлечением экспертов. Был и открытый суд. 1922 год – самое жуткое время ещё не пришло, хотя и в том году приговоры бывали очень суровыми. По воспоминаниям очевидцев, на самом суде отец Аркадий заснул и не дождался оглашения приговора. Когда конвоир его разбудил и рассказал, что он приговорен к смертной казни, отец Аркадий сказал: «Ну, что ж, благодарю Бога за всё. Для меня смерть – приобретение».
Однако по ходатайству братчиков (членов братства) смертная казнь была заменена на заключение. Поначалу приговор был с жутким сроком – чуть ли не 25 лет. Но настойчивые и неустанные просьбы духовных чад делали своё дело, сроки заключения постоянно уменьшались, и в 1925 году о. Аркадий вышел на свободу. Жена его к тому времени нашла себе другого и просила дать ей развод. Детей у них не было, о. Аркадий дал согласие на развод, а сам отправился помолиться в Дивеево. Там блаженная предсказала ему такую судьбу: «Епископом будешь, а из тюрьмы не выйдешь». В том же 1925 году в Сарове он был пострижен в мантию, а в сентябре 1926 года была его хиротония в епископы. Он был назначен епископом Лубенским, викарием Полтавской епархии.
О том, как владыка Аркадий попытался послужить в своей епархии, рассказывают историю полудетективную. В один из храмов епархии он приехал в более чем скромном мирском платье. Явился в алтарь, откуда священник попросил его немедленно удалится, сказав, что вот-вот приедет архиерей, которого все ожидают, «а вы портите праздник». Пришлось владыке немедленно сознаться, что ожидаемый архиерей – он и есть. Переоблачился и служил. Если мне не изменяет память, служил он тогда Пасхальную службу. Это была единственная служба, которую ему удалось совершить в своей епархии. Затем вновь в его жизни вновь начались аресты и высылки в разные города. Власти высылали его то в Харьков, то в Туапсе, то в Казань. Помыкавшись по этим принудительным ссылкам, владыка самовольно отправился в Ленинград, где и жил некоторое время нелегально и служил на подворье Киево-Печерской Лавры.
Следующий арест – в 1928 году – застал его в Москве. Каким образом и почему владыка оказался в Москве, не очень понятно. В житии на эту тему есть упоминания, но нет подробностей. Отмечается также, что в это время владыка был близок к мечевскому кругу, но подробностей также нет. Может быть, кто-нибудь из мечевского круга обладает информацией о том, каким образом владыка Аркадий оказался в Москве и стал близок Маросейке. Мой дед как раз в 1928 году служил в храме Св. Николая в Клённиках, но у нас сведений о прямых связях о. Михаила Шика с владыкой Аркадием нет.
Арест 1928-го года закончился осуждением владыки Аркадия на 5 лет лагерей. Отбывал он этот срок на Соловках. И там так «отличился», что ему добавили ещё 5 лет!
Из заключения он вернулся живой и несломленный. И это, наверное, чудо. Вернулся весной 1937 года и вскоре стал епископом Бежецким. В своей новой епархии ему не довелось побывать ни разу.
Мы сразу перескочили в 1937 год. Хотя история пребывания владыка на Соловках достойна отдельного рассказа, но всего в одной передаче не уместить.
 Малахов Василий Яковлевич, священноисповедник |  Протоиерей Илья Николаевич Николаев |
|---|---|
 Александр Васильевич Гаврилюк |  Вл. Николай Бычковский |
 Протоиерей Иоанн Серов |
Елена Смирнова: Известно, что он был отправлен на страшную Секирную Гору. Но и там оставался несгибаемым владыкой, непоколебимо верным Христу, не правда ли?
Елена Старостенкова: Владыка Аркадий оставался самим собой на протяжении всех 10 лет, которые ему довелось пребывать на Соловках. Несмотря на то, что он неоднократно подвергался репрессивным мерам со стороны руководства лагеря, в том числе ему довелось познакомиться с Секирной Горой. История пребывания владыки в Соловецком лагере – это, безусловно, самостоятельная важная страница и в истории его жизни, и в истории лагеря, и в истории Русской православной церкви.
Чтобы подвести какой-то итог, я зачитаю выдержку из показаний владыки, сохранившихся в следственном деле. Показаний, которые он давал при аресте в сентябре 1937-го года. Владыка сообщает следователю, и, видимо, ему уже больше некому было об этом рассказать, что за годы, проведённые на Соловках, ему довелось немало размышлять о том, как церкви выстоять во время жестоких гонений. Отвечая на вопрос о том, что необходимо сделать для укрепления церкви, он сказал: «Церковь расшатывается вследствие нашего нравственного падения, следовательно, для того чтобы укрепить церковь, необходимо в основу положить наше нравственное усовершенствование. Последнее является средством борьбы с неверием и его наступлением на церковь. Нравственное усовершенствование является единственным средством укрепления церкви. А наивысшим средством мы не можем располагать. К этому убеждению я пришёл в 1935-м году, когда в Соловки прибыл епископ Пётр (Руднев), который много рассказал мне о нравственных проступках епископата и духовенства и полной разрозненности среди последнего. Уже в это время я пришёл к выводу, что после освобождения я буду стремиться не к тому, чтобы управлять епархией, а к тому, чтобы иметь возможность совершать богослужения в храме. Если это не удастся, то быть хотя бы сторожем любого храма, скрыв от верующих своё епископское звание, с тем, чтобы своим высоким нравственным совершенствованием дать образец того, что и наши люди могут украсить церковь в современных условиях. О борьбе с советской властью какими-то физическими или иными средствами я давно перестал и думать вследствие того переворота, который я лично пережил. И сама церковь в современном состоянии не способна к какой-либо подобной борьбе. Только нравственное усовершенствование служителей церкви и верующих свяжет их между собой и сделает церковь гибкой для сопротивления против наступающего неверия».
Елена Смирнова: Мне кажется, это не только в то время было важно, но и сейчас.
Елена Старостенкова: Да, это звучит очень современно. Но ещё и величественно, если помнить, что такие слова произнес человек, который многие годы подвергался гонениям, порой откровенно жестоким.
Елена Смирнова: Это по-евангельски звучит!
Елена Старостенкова: Верно! Этот человек претерпел, но не озлобился, не стал обвинять во всех бедах окружающих. Это человек, который обратил свой взор внутрь себя и призвал к этому всех своих ближних: и священников, и мирян.
Елена Смирнова: И нас призывает из далека…
Елена Старостенкова: Мне кажется, что ещё один текст владыки Аркадия звучит сегодня чрезвычайно актуально. Этот текст, насколько я понимаю, написан в середине 20-х годов. В нём будущий владыка формулирует признаки духовной смерти: «Как есть признаки приближения физической смерти: болезни, дряхлость, ослабление слуха и зрения, так и есть признаки смерти духовной:
-
Постепенное притупление совести, которая привыкает ко греху и человек приучается прощать себе всё, совесть не требует больше покаяния и спит во грехе;
-
Такое состояние, когда грех превращается в страсть, которая отнимает у человека здравый ум, лишает способности чувствовать Бога, грех, зло и добро;
-
Охлаждение к молитве, к чтению книг духовного содержания, отсутствие интереса к духовным беседам, скука во время богослужения, сонливость во время молитвы;
-
Легкая восприимчивость соблазна на грех, раздражительность, озлобление, чувство мести, ненависти;
-
Все вышеприведённые состояния души все вместе создают человека духовно больного, что отражается и на внешнем его виде, и на его поведении: мрачный взгляд, озлобленное лицо, грубость манер, неприятно резкий голос и т.д. И постепенно всё это низводит человека до полного духовного омертвления».
Елена Смирнова: А вот это уже из Святых отцов, но дошёл до этого он своим духовным путем!
Елена Старостенкова: Арест 1937 года для него стал уже восхождением на Голгофу. Епископ Бежецкий Аркадий (Остальский) был расстрелян 29-го декабря 1937 года на Бутовском полигоне. Похоже, расстрельная машина, которая действовала на этом полигоне, не знала праздников и выходных и продолжала действовать, несмотря на приближающееся Рождество и новогодние праздники.
Насколько можно об этом судить, к тому времени Свято-Николаевское братство в Житомире уже перестало существовать, оно было разогнано. Некоторые братчики были расстреляны в 1937-м году, в том числе несколько офицеров, которые входили в это братство, несколько священников, в том числе протоирей Илья Николаевич Николаев. Но, к сожалению, у нас нет возможности вспомнить обо всех, братство было достаточно многочисленным, в него входило порядка 120 человек, что для небольшого города Житомира, в котором на начало XX века проживало 90 тысяч человек, наверное, совсем немало.
Елена Смирнова: Расскажите, как сложилась судьба ваших родных?
Елена Старостенкова: Чтобы рассказать об их судьбах, нам придётся вернуться на несколько десятилетий назад, в 1920-е годы.
В 1919 году Наталья Ивановна с племянницей покинули Житомир, оказавшись в числе заложников, которых красные вывезли из города во время своего отступления. Вернуться обратно им удалось только в 1925 году. Осенью того же года Наталья Ивановна была избрана председателем Свято-Николаевского братства. В 1927-м году у братства были отобраны два храма. Они стали прихожанами кладбищенского храма в Житомире, который не был уже братским храмом. Часть братчиков перешла при этом к общинной жизни, они поселились вместе вблизи храма. Один из домов недалеко от кладбища полностью им принадлежал. Были совместные трапезы, совместные службы, братство организовывало службы в этом храме по вторникам и пятницам. Их милосердная деятельность продолжалась, насколько это было возможно.
Представляется, что братство существовало до 1934 года, когда начались высылки членов братства – в том числе Наталья Ивановна Оржевская покинула город вместе с осуждённой на ссылку Натальей Сергеевной Шаховской. Надо полагать, что, если бы деятельность братства продолжалась, перед Натальей Ивановной встала бы дилемма, в какую сторону идти: сопровождать ли племянницу в ссылку или остаться на своём посту. А она поехала сопровождать Наталью Сергеевну – и в переписке с родственниками в Москве нет никаких следов сомнений. Это, как нам представляется, означает, что на тот период деятельность братства была уже парализована и какого-то нравственного выбора для Натальи Ивановны не было. В письмах того времени обсуждается техническая сторона переезда в Казахстан, ни слова о братстве в них нет.
Елена Смирнова: Известно ли как они жили в ссылке?
Елена Старостенкова: Сохранилось немало писем из Казахстана, из ссылки. Писем и Натальи Сергеевны с описанием их тамошнего житья, и писем Натальи Ивановны. Мы с удовольствием их предоставим историкам, которые будут писать об административных ссылках. Писать об этом надо. На сегодня немало материалов опубликовано о тюрьмах НКВД, о лагерях, и не так уж много о таком феномене, как административная ссылка, которая очень часто была даже тяжелее, чем тюремное заключение.
Во всяком случае, мы знаем, какой тяжёлой была административная ссылка тайных монахинь Ануровых (Екатерины Павловны и Марии Николаевны), которых в 30-е годы выслали из Центральной России Западную Сибирь. На практике это означало, что некоторое количество людей привезли на пустынный остров, высадили и сказали: «Выживайте, как хотите». Для многих из них ссылка оказалась равной смертному приговору.
Шаховским в Казахстане повезло существенно больше. Они были под Фрунзе в селе Георгиевка, каких-то серьёзных испытаний на их долю не выпало, за исключением того, что, конечно, они очень сильно тосковали и хотели вернуться. Неоднократно обращались с просьбами о помиловании, которые неизменно отклонялись. Снимали какой-то угол, Наталья Сергеевна нашла там работу, поэтому смерть от голода им не грозила. Наталья Ивановна тоже нашла себе занятие: она занималась иностранными языками с местными девочками. Сохранилась фотография из ссылки, где она со своими так называемыми внуками, которых учила немецкому и французскому.
Дальнейшая судьба Натальи Сергеевны Шаховской тоже не была лёгкой. В 1940-х годах она получила следующий срок и окончательно освободилась только в 1956 году. Естественно, со всеми реальными ограничениями на место проживания. Сначала после освобождения Наталья Сергеевна жила в Малоярославце – и так оказалась одной из героинь нашей малоярославецкой эпопеи. Потом она жила в Ростове Великом. А закончила свои дни уже в Москве, в семье своей сестры Екатерины Сергеевны (в замужестве Приоровой). Так что мы на основании наших семейных документов должны опровергнуть легенду о том, что Наталья Сергеевна стала тайной монахиней в одном из дальних монастырей. Есть такая версия у исследователей истории Свято-Николаевского братства. Она не соответствует действительности.
Елена Смирнова: За что человек страдал? За то, что любил окружающих, за то, что помогал им, не давал умереть с голода или от холода? За это она вынесла такие страдания?
Елена Старостенкова: Про тётю Талю – так племянники называли Наталью Сергеевну Шаховскую – оставила тёплые воспоминания моя мама. Она писала, что это была красивая, спокойная и полная внутреннего достоинства женщина. Она делала то, что считала нужным. Всё остальное уже не было для неё важно.
Елена Смирнова: Красивая и внутренней, и внешней красотой…
Елена Старостенкова: К сожалению, мы пока не нашли ни одной её взрослой фотографии. Есть только мамино свидетельство о том, что это была красивая женщина. Но я хотела упомянуть еще об одном человеке, который тоже связан и с Житомиром, и с Натальей Ивановной Оржевской. Этот человек был частым гостем в Новой Чартории – имении Натальи Ивановны под Житомиром. На правах друга детства и неизменного и многолетнего поклонника. Это человек – граф Илья Татищев, который известен не только как офицер, сделавший блестящую карьеру, дослужившийся до чина генерал-адъютанта, кавалер многих российских и иностранных орденов, но и как человек, который добровольно последовал за государем в ссылку в Тобольск. И погиб на этом своём последнем посту. В июле 1918 года он был расстрелян без суда и следствия под Екатеринбургом, городом, который основал один из его предков.
 Татищев в Новой Чартории |  В ссылку в Тобольске, крайний слева – граф Илья Леонидович Татищев (?), крайний справа – князь Василий Александрович Долгорукий |
|---|---|
 Граф Илья Леонидович Татищев в Новой Чартории с племянником Натальи Ивановны Оржевской Юрием Сергеевичем Шаховским. 1907 год. Семейный архив Шиков-Шаховских. |  Генерал-адъютант граф Илья Леонидович Татищев |
История о том, как он оказался в свите государя в Тобольске, полна интересных деталей. Часть из них, вполне возможно, легенда. Но легенда красивая. Вот одна такая, вероятно, легендарная, а не реальная деталь. К графу, как утверждается в некоторых мемуарах, обратился А.Ф. Керенский с предложением сопровождать государя в ссылку. На что Татищев ему ответил: «Вам, сударь, я не подчиняюсь и никаких указаний от Вас не приму», на что Керенскому пришлось добавить, что это просьба самого государя. На это генерал-адъютант ответил, что просьбу государя он считает честью выполнить безусловно и без раздумий. Таким образом он оказался в свите. А вот несколько человек, которых государь просил последовать за ним в Тобольск, скажем так, взяли временное размышление. Граф Татищев не размышлял и последовал за государем.
В Тобольске какие-то добрые души предупреждали людей, следовавших за государем, что им не стоит следовать за государем дальше в Екатеринбург. Потому что там их ожидает не самая лучшая судьба. Граф Татищев сказал, что он знает о том, что его ждёт, и единственное его желание состоит в том, чтобы не разлучаться с государем до самой смерти. Сбыться этому желанию было не суждено, граф был расстрелян в том же июле 1918 года, но не вместе с по Николаем II и его семьей. Что не помещала Русской зарубежной церкови прославить его. Чин прославления графа Ильи Леонидовича Татищева состоялся в 1981 году в Нью-Йорке. А его реабилитация в России состоялась более, чем через четверть века после прославления в Нью-Йорке. Он был реабилитирован в 2009 году, но не был прославлен РПЦ.
Елена Смирнова: Это поклонник Натальи Ивановны Оржевской?
Елена Старостенкова: Друг детства и давний поклонник Натальи Ивановны Оржевской, урожденной княжны Шаховской. Сама же она была в годы своей юности одной из любимых фрейлин императрицы Марии Фёдоровны. Мне она приходится двоюродной прабабушкой. Она старшая сестра моего прадеда Дмитрия Ивановича Шаховского.
Мне представляется важным рассказывать эти непридуманные истории для того, чтобы мы научились понимать, насколько важно то, что каждый человек собою представляет. Не то, какую должность или какое место в той или иной иерархии он занимает, а то, каков он сам по себе. Ведь каждому человеку дарована свобода, а не только то или иное место в социуме. И каждый должен для себя решить, как ею воспользоваться. И какой мерой отмерить лично ему посильное внимание и милосердие к окружающим. Ведь человечность и порядочность зависят от личности и не являются привилегией ни одного из тех классов, которые порождали цивилизации в разные эпохи истории.
Елена Смирнова: Мера верности Господу и вот государю, как вы сейчас рассказали… То, что Россия в те годы отреклась от Бога, это, конечно, самое страшное, что могло случиться. Но благодаря тем, кто сохранял верность данным клятвам, благодаря людям высокого внутреннего духовного статуса держатся, может быть, и сейчас и наша вера, и наша жизнь. Примеры такой верности должны нас укреплять.
Елена Старостенкова: Я бы добавила ещё такие слова: высота их нравственного уровня и их подвига не только восхищает, но и пугает. Кажется, что нам сегодня до такого уровня не воспарить.
Елена Смирнова: И всё же прежде всего пример таких людей вдохновляет! Они сталкивались с трудностями и преодолевали их. А нас почему-то всегда трудности пугают. И потому, чтобы мы тоже не пугались, нам полезно знать истории жизни таких людей, вдохновляться ими и научиться не бояться ни трудностей, ни страданий.
Елена Старостенкова: Да, думаю, неслучайно житие и труды владыки Аркадия вышли с названием «Мы не должны бояться никаких страданий». Не бояться трудностей и преодолевать их – в этом смысл христианской жизни…
Елена Смирнова: Святитель Лука Войно-Ясенецкий пошёл ещё дальше – книга, им написанная, озаглавлена «Я полюбил страдание».
Елена Старостенкова: Когда мы говорим о жизни таких людей, как герои нашей сегодняшней передачи, то с горечью понимаем, как много наша страна утратила. Понимаем и то, как трудно равняться на людей из нашего недавнего прошлого. Потому что такие характеры и такие традиции поведения вырабатываются и выковываются жизнью не одного поколения людей. Но судьбы этих людей – доказательство действенности христианства на нашей земле. Тысячелетие христианства действительно воспитало таких людей, которыми мы сегодня не можем не восхищаться и которые сегодня для нас служат примером высокой нравственности и чувства долга. Грустная нота заключается в том, что для того, чтобы возродить в нашем социуме такие традиции, потребуется, видимо, немало времени.
Елена Смирнова: Дорогие братья и сёстры, закончилась передача, посвящённая священномученику Аркадию (Остальскому) и ближайшему кругу его помощников, в числе которых были Наталья Ивановна Оржевская с её племянницей Натальей Сергеевной Шаховской. О них нам рассказала Елена Евгеньевна Старостенкова, внучка священномученика Михаила (Шика) и Натальи Дмитриевны Шаховской-Шик.
Спаси вас Христос!
Передачу провела и подготовила к эфиру Елена Смирнова.
Текст к публикации подготовили Альмира Ахмерова, Зоя Захарова и Екатерина Вальцифер.